2.

С утра, накормив меня тонкими блинчиками, бабуля, повязав голову легкой косынкой с люрексом, решительно  брала сумку:

- Ну что, пойдем, пока не жарко.

И мы шли до базара пешком по утренней прохладной улице, через железную дорогу, и если на путях стояли составы, мы пролазили под ними, на мост бабуле подниматься было тяжело. Пока доходили до первых прилавков, начиналась жара, я быстро уставала, хотела пить и домой. Но это было только начало.

Бабуля никогда не покупала сразу, мы обходили почти весь  шумный и пыльный базар, где все предлагали попробовать вишню, черешню, огурцы и сливу. Зелень опрыскивали водой, от сладостей отгоняли ос, арбы с товаром протискивались между рядами арбузов и дынь, все шумело, толкалось и двигалось на этой адской жаре полуденного солнца.

Но надо было терпеть – пенсия у бабушки была маленькая, и мы экономили, пробовали много, а покупали мало. Наконец подходили к конечному пункту – мясным рядам, где на больших железных крюках висели большие бело-розовые туши, разрубленные пополам,  на прилавках рядами лежали домашние куры-утки и отдельными  маленькими кучками были разложены куриные потроха. В павильоне было прохладно, тихо и пахло сырым мясом. Приценившись, бабушка вздыхала:

- Вот разбогатеем, баранину купим.

И я понимала, что баранину я не буду есть никогда, а сейчас мне нужно  дотащить до дома тяжелые сумки с продуктами. И я тащила изо всех сил. На углу, у вокзала в тенечке мы чуть-чуть отдыхали, пили сладкую газировку за пять копеек и шли дальше по жаркой пыльной дороге, где тень от тополей на обочинах становилась все короче и резкая  прохлада нашего подъезда казалась райским наслаждением.

Летом бабушка сама  шила мне платья, всегда спрашивая, с каким вырезом я хочу и  я заказывала, с круглым или квадратным. Примерка платья доставляла мне немыслимое удовольствие, когда бережными движениями  бабулечка подправляла мне плечики, защипывала вытачки и от этих нежных прикосновений закрывались глаза и  хотелось спать.

Иногда бабушка приезжала к нам в гости, в большой город областного значения и тогда по магазинам и на прогулку водила ее я. И чем старше я становилась, тем тягостней мне были походы с ней в ГУМ и на базар, где она ничего не покупала, а просто  ходила и смотрела, а я не понимала, зачем тогда ходить?

Со временем она стала плохо слышать и я раздражалась, когда она переспрашивала. Она понимала это раздражение, но не обижалась, терпела, понимая, что ее терпят тоже. Вечером я водила ее в кино на индийский фильм и она гордилась, что это я ее веду и сидим мы в первом ряду, «почетно», как говорила она потом, радостно пересказывая фильм моей маме. В конце, достав маленький носовой платочек и промокнув глаза, всегда  резюмировала: «Жизненный фильм», и долго была под впечатлением.

Перед школьным выпускным бабулечка тоже приехала и привезла с собой  красивый синий шелк, из которого хотела сшить мне выпускное платье, но мне хотелось платье из журнала и синтетики. Бабулечка расстроилась и даже показала, какой фасон хотела предложить, но меня было не переубедить, все, что она показывала, казалось мне немодным, а это был МОЙ выпускной.

А через год я выходила замуж, была с головой во влюбленности, в новой жизни и такой далекой от своей бабулечки, как бывает далекой ночная  звезда от усталого  путника. Она и смотрела на меня издалека, радуясь и не смея помешать близким присутствием, рядом со мной были только подруги, будущий муж, его коллеги по работе, в общем, те, кто были для меня в тот момент  авторитетом.

В ресторан ее с собой не взяли, подумали, что такие нагрузки ей не по силам и бабуля обиделась страшно и, наверняка проплакала весь свадебный вечер, когда все веселились и пили за здоровье молодых. Я плохо помню ее тогда, эгоизм молодости был зациклен на себе любимой, на новой жизни, а все старое, давнее  и почти отжившее свое мне казалось таким неважным  и ненужным.

Еще через год, когда я уже должна была рожать, бабуля опять приехала, радовалась мне, моему огромному животу и будущему правнуку, но  была уже совсем больной и слабой, мы кормили  ее жидкими кашами и пюре маленькими порциями, у нее болел желудок, она боялась оставаться одна, а я боялась родов, опять думала только о себе, своем состоянии и злилась, что приходится отвлекаться на бабушку.   -

2.